После отъезда Троцкого в печати развернулась политическая компания против Троцкого. В статьях разъяснялось, что Троцкий не организовывал победу, а мешал, имея целью навредить революционному процессу. Троцкий был врагом и все, кто его поддерживал, были врагами, приспешниками мировой буржуазии. Все, кто провожал Троцкого в порту, по мнению руководства партии были тайными или явными врагами революции и не могли оставаться в рядах партии. Их необходимо было вычистить из партийных рядов. Заодно с ними необходимо избавить партию и от тех, кто дружил с врагами или просто был с ними знаком. Предстояла глубокая чистка рядов партийной организации города. Собрания по чистке партии проходили во всех предприятиях и учреждениях города. Люди вычищенные из рядов партии автоматически теряли работу и свободу. Арестованных эшелонами вывозили из города в восточные и северные районы страны. Обстановка в городе была тревожная. Никто не мог чувствовать себя в безопасности.

Старый кузнец Лев Зиновьевич Умов возвращался после работы домой на улицу Штиглица, где его семья занимала небольшую квартиру с 1921 года. До моста Лев доехал на старом трамвае, а от моста пошел домой пешком. Хотя дорога до дома была длинная, кузнец не спешил, ему необходимо было много времени на размышления. Мысли Льва Зиновьевича были заняты недавно прошедшим партийным собранием на заводе, где он работал. Присланный из обкома представитель на этом собрании потребовал выявления враждебно настроенных к Центральному комитету партии коммунистов и исключения их из рядов партии. У него был заготовлен список людей подлежащих чистке. В этом списке была практически вся активная верхушка партийной организации завода. В него вошли люди, которых Лев Зиновьевич хорошо знал и уважал. Секретарь парткома Загороднюк был в партии с 1916 года. Прошёл всю гражданскую войну. Был ранен под Перекопом. Лев не мог понять почему такой человек попал в список врагов. Да, Загороднюк пошел провожать Троцкого в порт. Кузнец не видел в этом никакой измены – Троцкий был символом победы большевиков в Гражданской войне. Если человек пошел провожать уважаемого и любимого начальника, это вовсе не означает измену. Это не означает, что Загороднюк разделяет взгляды Троцкого на пути дальнейшего развития страны. Всем на заводе было известно, что Загороднюк всегда пропагандировал линию центрального комитета партии и проводил эту линию на заводе, отдавая работе всю свою энергию. Лев Зиновьевич тоже хотел пойти провожать Троцкого, но не мог. Он простудился за пару дней до этого. Болезнь не позволила ему присоединиться к группе товарищей, отправившихся на проводы.

Лев был лично знаком с Троцким. Они встретились в 1920, ко-гда Лев Зиновьевич исполнял обязанность председателя городского совета в родной Гориловке. В ходе Гражданской войны Гориловка оказалась важным стратегическим пунктом, где силы Красной армии остановили продвижение на север генерала Врангеля. Все силы городского совета были направлены на помощь частям Красной Армии. Троцкий дружелюбно принял Умова, разъяснив стратегическую важность обороны для победы большевиков. Он просил организовать народ города на строительство оборонного плацдарма, чтобы не допустить продвижение барона Врангеля на север. Троцкий произвёл на Льва Зиновьевича очень благоприятное впечатление. Это был истинный вождь. Льву трудно было поверить, что он был приспешником буржуазии. Конечно там наверху образованные люди. Они лучше знают. И всё же старому кузнецу не верилось, что первый друг Ленина, Лев Давидович Троцкий, враг большевицкой партии и трудового народа. На душе у кузнеца было тяжелое чувство неясности и тревоги.

После собрания, на котором исключали из партии, представитель обкома пригласил к себе Льва Зиновьевича и сказал ему, что партия доверяет старому большевику Умову важное задание. Ему, как представителю рабочего класса, члену партии с 1905 года, предоставлена высокая честь участвовать в чистке рядов партии от врагов засевших в областном комитете. Чистка в партийных организациях города и области подходит к концу и настала очередь очистки рядов партии от врагов, занимающих в городе и области самые высокие посты. Старый кузнец поинтересовался возможно ли такое, чтобы в бюро обкома проникли враги рабочего класса. Представитель усмехнулся и утвердительно покачал головой.

– Вы сами убедитесь в этом, – сказал он.
Лев не хотел бы участвовать в чистке обкома. Неприятное это дело судить своих товарищей. Отказаться же от партийного задания он не мог – это могло бы быть неправильно понято со всеми вытекающими последствиями. Он знал последствия: исключение из партии и высылка. У кузнеца было шесть детей и подвергать их опасности он не мог.

Лев Зиновьевич прожил много лет и хорошо знал, что в реальной жизни не бывает чёткого разделения на хороших и плохих людей. Не согласен он был с лозунгом «кто не с нами – тот против нас». Достаточно было вспомнить Нестора Махно. Кузнецу пришлось от имени городского совета просить помощи у вождя анархистов, когда банда Зелёного захватила Гориловку. Бандиты грабили горожан, убивали мирных жителей и насиловали женщин. Отряд самообороны, который имелся в городке состоял из пятнадцати бойцов и был вооружен только тремя винтовками. Им пришлось отступить в плавни. Лев поехал в расположение отряда махновцев. Надежды на сочувствие со стороны анархистов не было, но выхода тоже не было. Льву повезло. Его привезли к самому батьке. Махно выслушал кузнеца и сказал:

– Вы, красные, не заслужили у нас помощи. Но позволить Зелёному убивать людей я тоже не могу. Дам тебе отряд в сотню бойцов и две тачанки. Прогонишь Зелёного.
Через час отряд двинулся на Гориловку. Бандиты были разбиты
и бежали из городка. Махновцы, убедившись, что Гориловка в безопасности, покинули город.

Хороший или плохой человек был Махно? Не взялся бы Лев Зиновьевич судить Махно. То, что он не принимал большевистскую идею и выступал против большевиков делало его врагом, но в критический момент он не задумываясь пришёл на помощь. Так поступает друг. Нет, Лев даже Махно не мог бы осудить. Как же может он судить сейчас тех, кто всеми силами строил коммунизм?

С такими думами кузнец пришёл домой. Жена сразу увидела, что муж чем-то озабочен.

– Что там произошло на заводе, Лёвушка? – нежно спросила она.

За столом собралась семья. Не хватало только старших дочерей, которые вышли замуж и жили отдельно. Лев Зиновьевич прислушался к разговору сыновей. Они обсуждали статью в последнем номере «Правды».

– Я не понимаю, – сказал младший сын Лёня – как это столько врагов могло затесаться в партийные ряды.

– Нас окружают враги со всех сторон, – попытался объяснить старший сын Зиня. – Враги маскируются под друзей и проникают в партию, чтобы изнутри развалить нашу страну.
Ты знаешь какие строгие правила приёма в партию? – не успокаивался Лёня. – В первую очередь проверяют происхождение. Берут в основном рабочих и крестьян. Рабочие не могут быть врагами рабочей власти. Это всё равно, что предавать самого себя.

– Буржуи тоже пишут в анкетах, что они из рабочих, – ответил Зиня. – А нэпманы? Ты думаешь нэпманы любят рабоче-крестьянскую власть?

– При чем тут нэпманы? Они же не члены партии.

– А при том, что они маскируются под лояльных граждан и проникают везде.

– Мальчики, – вмешалась младшенькая Клара, – разве вы не видите, что папе ваши разговоры неприятны? Папа чем-то удручён.

– Продолжайте, – сказал Лев Зиновьевич. – У меня просто сегодня плохое настроение.

– Я понимаю, что кое-кто из врагов мог проникнуть в партию, – продолжил Лёня, – но мне не понятно почему их так много.

– Да, очень много. Мне сказали, что у нас в Политехническом исключили из партии более сотни врагов. И не только из партии, но из института тоже. Хорошо, что Витя, Сонин муж не попал в их число.

– Он воевал в Красной армии, – напомнил Лёня.

– Ну и что? Многие из них воевали в Красной Армии.

– Мне не понятно, – продолжил Лёня, – как те, кто воевал за советскую власть, могут быть врагами?

– Самый главный враг — это Лев Троцкий. Он не только воевал, он руководил Красной армией.

– Ты прав, Зиня. Как это я не подумал?

Сыновья продолжали горячо обсуждать события последних дней, а Лев Зиновьевич обдумывал ту ситуацию, в которую его поставили, предложив участвовать в чистке верхушки обкома партии. Он не знал всех членов бюро обкома, но некоторых особенно тех, кто принимал активное участие в обороне плацдарма, он хорошо знал. Герои обороны, которые в течение 82 дней сдерживали напор врангелевцев, имели нескольких представителей в областном комитете партии. В 1920 году Лев подружился с Давидом Гольцем, комиссаром одного из полков защищавших плацдарм. Сейчас Давид был членом бюро обкома партии и, возможно, был одним из тех, кто-то подлежал чистке. Лев Зиновьевич помнил исключительную храбрость Гольца. Это он, Давид повёл бойцов в атаку на позиции белых, личным примером заражая бойцов. Его очень любили в полку. Когда Лев Зиновьевич переехал в Одессу, Гольц предлагал ему работу в аппарате областного комитета. Лев, понимая свою неподготовленность к руководящей работе, отказался. Он был кузнецом и хотел найти работу кузнеца. На бывшем заводе Гена кузнецов не хватало, и проблемы с устройством на работу у Льва не возникло.

Чистка партии проводилась все годы. Лев Зиновьевич одобрял чистки, понимая, что к партии, которая осуществляла всю власть в стране, всегда стараются примкнуть проходимцы. Эти люди не из идейных соображений вступают в партию, а из желания урвать лакомый кусок. Таких надо гнать железной метлой. В этом кузнец не сомневался. Но, по мнению кузнеца, нельзя изгонять тех, кто не согласен с конкретными действиями партии. Люди могут искренне ошибаться, не понимать глубинную цель, скрытую от понимания необразованными рабочими, которые составляют большинство партии. Таких нельзя исключать. Им необходимо доходчиво объяснять. Вот он сам вначале не понял суть НЭПа. Только победили буржуев, так на тебе возвращаем их. Но последующие годы показали, что это был правильный путь. НЭП помог восстановить разрушенную войной страну. Там, в руководстве, поняли это, а он не понял.

Нынешняя чистка смущала Льва Зиновьевича. Раньше результат чистки был прост – изгоняли из партии. Если ничем противозаконным человек не занимался, не воровал, не вредил госимущество, то пусть себе работает беспартийный товарищ. Теперь же сразу после исключения из партии человека арестовывали и увозили. Второе, что смущало кузнеца – это то, что исключали в основном людей, которые были известны как преданные партии люди. Они могли искренно заблуждаться, поверить уклонисту Троцкому, но неужели они враги? На душе кузнеца было очень тяжело. Болело в груди, как будто грудь зажали обручем.

Подошла Клара. Она видела, что лицо отца посерело и это её не на шутку испугало.

– Папа, – сказала она, – можно я накапаю тебе валериану? Я же вижу, что тебе нехорошо.

– Накапай дочка. Я пожалуй прилягу.

– Может быть вызвать врача?

– Нет, не надо. Я полежу и всё пройдёт.

Трудно сказать из каких соображений было принято решение чистку бюро обкома проводить на пассажирском корабле в море. Лев Зиновьевич пришёл заранее и был помещён в удобную каюту. Вместе с ним в каюте поселили ещё двух старых коммунистов. Руководители области приехали в порт на автомобилях и сразу же были направлены в каюты люкс. Корабль принял ещё отряд охраны и представителей центрального комитета. Лев вышел на палубу, чтобы посмотреть, как происходит отплытие судна от причала. Он любил наблюдать за матросами. Судно было старое довоенной постройки. Оно чудом сохранилось после событий гражданской войны, интервенции и панического бегства дворянства и буржуазии после поражения белых. Лев Зиновьевич прошелся по палубе и устроился на корме. Он старался лучше разглядеть удаляющийся город. Корабль миновал знаменитый Одесский маяк и вышел в открытое море. Тёмные облака покрыли всё небо и от них море казалось каким-то тёмно-серым уходящим за горизонт покрывалом. Лев подумал, что у него на душе так же мрачно, как это море. Солёный ветер обдувал старого кузнеца. Было холодно и тоскливо. В каюту спускаться не было никакого желания. О чём говорить с незнакомыми спутниками? Открыть им своё сомнение Лев не собирался. Ему казалось, что прошли времена открытых дискуссий, когда без боязни можно было говорить всё, что накопилось на душе. Нет, не так он представлял себе будущее в двадцатом году. Он искренне верил в скорое построение коммунизма, во всеобщее братство людей. Но наивность революционного энтузиазма сменилась на осторожность и умение держать язык за зубами. Он продолжал думать, что страна движется в правильном направлении и был уверен, что его детей и внуков ждёт счастливое будущее. Нужно только пережить эти тяжёлые времена как долго бы они не длились.

Ко Льву подошёл один из рабочих. Он объяснил, что в каюту приходил представитель ЦК и пригласил их пройти в совещательную комнату для инструктажа. На инструктаж собралось всего несколько человек. Это были рабочие предприятий Одессы, которые хотя и числились членами обкома партии, но никакой ответственной работы в обкоме не вели. Их приглашали на заседания обкома как «наполнитель», чтобы в отчётах можно было написать, что не только партийные чиновники, но и рабочие участвуют в заседаниях обкома. Вот на этих рабочих и возлагалась обязанность произвести чистку, конечно под руководством представителей центрального комитета, а вернее чекистов. Один из чекистов выступил с речью перед рабочими:

– Наши доблестные чекисты провели очень тщательное расследование. Было выявлено несколько пособников Троцкого в составе областного комитета партии, а также немалое количество их сторонников. Партия не может терпеть в своих рядах этих людей. Они могут нанести урон нашему государству. Их необходимо вычистить железной метлой из рядов партии. Настоящие коммунисты не могут иметь сочувствия к врагам партии. Я надеюсь, что это всем понятно.

После этого он объяснил, что чистку будут проводить тройками. В тройку будут входить два рабочих и один представитель центрального комитета. Докладывать результаты расследования будет представитель следственной группы ЧК. Он зачитал состав троек. Лев Зиновьевич попал в тройку, которой будет руководить представитель ЦК Георгий Гуравия. Услышав фамилию своего руководителя, Лев немного повеселел. Лев был знаком с этим человеком давно. Георгий был комиссаром одного из полков, защищавших плацдарм. Жители Гориловки помогали бойцам Георгия строить укрепления.

Освободившись, Лев вышел на палубу. Корабль стоял на рейде недалеко от Одесского порта. Создавалось впечатление, что корабль отплыл в открытое море и остановился. «Путешествие в никуда», – подумал Лев. Непонятна была кузнецу вся эта затея с кораблём. Неужели боялись провести в Одессе? Значит вычистят первого секретаря. Кого ещё побоялись бы осудить в городе?
Ко Льву подошёл незнакомый рабочий. Это был пожилой человек с седой головой и морщинистым лицом. Его глаза блестели, руки слегка дрожали.

– Вы товарищ Умов? – спросил он. Лев кивнул головой.

– Я Червоненко, – рабочий протянул мозолистую руку Льву Зиновьевичу. – Мы с вами в одной тройке.

– Гм… Приятно познакомиться, – грустно ответил Лев, всё ещё погруженный в свои мысли.

– Я так думаю, – сказал Червоненко. – Не наше это дело. Зачем привлекать простых рабочих к чистке обкома? Мы в этом не разбираемся.

– Вполне согласен с вами, товарищ.

– Может, откажемся? Ну зачем нам связываться с начальством?

– Боюсь, что нас не поймут, – Лев Зиновьевич старался говорить убедительно. – Не можем мы отказываться. Мы с вами члены партии и должны делать то, что партия от нас требует. Если нас поставили на это дело, значит так нужно.
Лев говорил эти слова и сам себе не верил. Ну, кому это нужно? Почему нужно привлекать малограмотных рабочих к чистке руководителей области? Вдруг его осенила мысль, что именно потому и нужны они, что не разбираются ни в чем. Они, не задумываясь, будут верить в то, что им скажут и выполнять указания старшего по тройке. Судьба несчастных предопределена и те, кто предопределял, не хотят сомнений в справедливости их выводов. Они хотят слепого подчинения судей их решению. Страшно подумать! Нет, это будет не суд, а судилище. Почему они пригласили именно меня на такое сомнительное дело? Лев посмотрел на Червоненко. Было ясно, что рабочий тоже чувствует себя неуютно в роли судьи. Льву очень хотелось поделиться своей догадкой с этим славным рабочим, но Лев не стал посвящать Червоненко в свои мысли. Времена изменились и лучше помолчать. Надо молчать, но как это противно! Как неприятно! Под давлением груза переживаний сердце сжалось в груди. Лев почувствовал острую боль под лопаткой. Он сел на скамейку, пытаясь переждать приступ боли. Червоненко посмотрел на Льва Зиновьевича и всполошился:

– Вам плохо? Позвать врача?

– Немного прихватило сердце, – спокойно ответил Лев Зиновьевич. – Сейчас пройдёт. Никакого врача мне не надо. Так бывает.

Они посидели молча минут пятнадцать на лавке, и действительно боли в груди Льва Зиновьевича прошли. Червоненко проводил кузнеца до каюты.

Весь следующий день Лев Зиновьевич выполнял всё, что ему указывал Георгий Гуравия. За день они рассмотрели с десяток дел и только два раза Гуравия рекомендовал исключение из партии. Оба раза обвиненные были не известны Умову и в их вину приходилось верить. Червоненко тоже подчинялся и не возражал. Он, очевидно, тоже не знал никого из тех, кого они обсуждали. Лев Зиновьевич видел, как морщился старый рабочий, когда его просили подписать протокол. Червоненко был плохим актёром. Он неумело скрывал своё отвращение к происходящему. Лев тоже старался не показывать вида как противна ему процедура чистки. Вечером оба рабочих встретились на палубе около той же скамейки, где они знакомились. К ним присоединился Георгий.

– Скажи Жора, – спросил Червоненко, – мы вам нужны? Мы этих людей не знаем, и ничего ни плохого, ни хорошего о них сказать не можем. Зачем мы там в комиссии?

– Так надо, – ответил Гуравия. – Так решила партия, а её решения не обсуждают. Пошли ужинать. Сегодня обещали баранье рагу.

Льву пища не лезла в рот. Он выпил стакан слегка подкрашенной чаем теплой воды и пошёл спать. Кузнецу плохо спалось в эту ночь. Ему вспоминались растерянные лица людей, обвиненных в отсутствии лояльности партии и её центральному комитету.

Измученный бессонной ночью, Лев утром приступил к своим обязанностям члена тройки. Первым рассматривалось дело Давида Гольца. Чекист по бумажке прочёл все заслуги Давида в Гражданской войне, затем приступил к обвинению:

– Коммунист Гольц в последние годы работал в аппарате обкома партии. Там он высказывал лояльность к первому секретарю, а не к Центральному комитету. Он поддержал организованную преступной группой окружения первого секретаря встречу злейшего врага партии Льва Троцкого и помогал организовать этому человеку проводы в Одесском порту. Эти действия свидетельствуют, что Гольц скрытый троцкист. Это перечёркивает все заслуги Гольца. Гольцу не место в рядах партии.

Лев Зиновьевич посмотрел на Георгия, ожидая от него какой-то реакции. Они же были товарищи по оружию! Но Георгий сидел с каменным лицом, не пытаясь ничего сказать в защиту Давида.

Старый кузнец не мог поверить, что проверенного в тяжёлых условиях обороны, преданного делу коммунизма человека можно так легко втоптать в грязь и обвинить в измене. И это на глазах людей, которые его так хорошо знают! Лично он верил Давиду и ни одной секунды не сомневался в этом человеке. Так почему же Георгий молчит? Боится? Это взволновало Льва Зиновьевича до глубины души. Как так можно? Он не выдержал и попросил слова.

– Я извиняюсь, товарищи, но знаю товарища Гольца с того времени, – Лев твёрдо сказал, задыхаясь от волнения и подступавшей тяжести в груди, – когда он участвовал в обороне плацдарма. Трудно было найти более отважного и преданного командира. Я считаю, что мы должны ограничиться выговором.

– Вы бы товарищ Умов, – жёстко вмешался чекист, – лучше вспомнили свою биографию! Мы не забыли, что вы обращались за помощью к Махно!

Кровь прильнула к вискам кузнеца. Обвинять его в том, что он в час несчастья обратился за помощью к Махно, было несправедливо. Неужели это представитель той же партии, которой он, Лев, отдал всю свою энергию и здоровье? Боль в груди стала невыносимой.

-Я… – задыхаясь, вскрикнул Лев. – Я спасал город от банди…

Лев, не окончив предложение, начал валиться на пол. В комнате наступила тишина. Червоненко встал со своего места и подошел к старому кузнецу, лежавшему в странной позе. Лев Зиновьевич был без сознания. Срочно вызвали врача. Больного унесли в лазарет.

Когда по окончании процедуры чистки корабль вернулся в порт, первыми важно сошли на берег представители ЦК и те, кто благополучно прошёл чистку. Их ждали личные автомобили. За ними сошли рабочие, участвовавшие в чистке. Они пошли пешком в направлении Потёмкинской лестницы. Позже из трюмов вывели под усиленной охраной тех, кто чистку не прошёл. Их тут же в порту погружали в товарные вагоны с окнами, закрытыми железными решётками. Последним покинул судно Лев Зиновьевич Умов. Его вынесли на носилках санитары и поместили в карету скорой помощи, которая увезла кузнеца в Херсонскую больницу.